Ольга Горбунова из Объединенного переходного кабинета белорусских демсил – о содержании инвалидов в тюрьмах Беларуси и помощи семьям политзаключенных.
Ольга Горбунова, сегодня – представительница по социальным вопросам созданного Светланой Тихановской Объединенного переходного кабинета белорусских демсил – не так давно сама была политзаключенной в Беларуси. За участие в “массовых беспорядках” она провела в СИЗО полгода, но затем смогла покинуть страну и теперь живет в Вильнюсе.
В интервью DW Ольга, ранее почти 20 лет занимавшаяся помощью пострадавшим от домашнего насилия в Беларуси, рассказала о своем опыте лечения в СИЗО, о том, чем грозит запрет на передачу белорусским заключенным лекарств, и о том, скольким политзаключенным в РБ нужна сегодня помощь.
DW: Многие были шокированы новостью о смерти политзаключенного Николая Климовича в белорусской колонии, которого отправили туда за пост с карикатурой в соцсетях. Знаком ли вам был этот человек?
Ольга Горбунова: Нет, я не знала никаких подробностей о жизни Николая Климовича, блогера из Пинска. Я никогда не была в этом городе, и мы никогда не были знакомы. Я уверена, что и он не знал обо мне и о том, что я была политзаключенной. К сожалению, масштаб репрессий в Беларуси таков, что, когда речь идет о тысячах политзаключенных, уникальные судьбы наших людей затираются.
К сожалению, именно такие трагичные события заставляют зайти в Google и поинтересоваться, кем был Николай Верасень (это псевдоним Климовича). Теперь я знаю, что у Николая была вторая группа инвалидности, он перенес инсульт, тяжелую операцию на сердце. Правозащитники сообщали, что и он, и его адвокат на суде объясняли судье и прокурору: лишение свободы – это огромный риск для Николая, ему нужно постоянное наблюдение врачей. Несмотря на это его приговорили к лишению свободы
– И, к сожалению, его случай не единичный, когда люди сталкиваются с проблемами со здоровьем, находясь в тюрьме. Есть ли какая-то статистика о том, скольким политзаключенным нужна медицинская помощь?
– Я опираюсь на цифры правозащитного центра “Вясна”: минимум 74 человека, которые на 1 января 2023 года находились в местах несвободы, имели инвалидность и тяжелые физические заболевания, минимум 25 пенсионерок и пенсионеров, несовершеннолетних и так далее. То есть речь о десятках, возможно, сотнях людей, которые не должны удерживаться в местах несвободы.
В последние месяцы очень большое количество политзаключенных оказались в состоянии “инкоммуникадо”. Это новый для меня термин – значит без связи с внешним миром. Политзаключенные лишены возможности встречаться с адвокатами, заблокирована переписка, есть ограничение в передачах. Недавно мы узнали, что в СИЗО перестали принимать медицинские препараты, за исключением витаминов, минеральных комплексов и импортного инсулина.
Право на переписку, на свидания, на получение передач, в том числе медицинских, на телефонные звонки, на доступ адвокатов – это неотъемлемое право на связь с внешним миром. И международное право содержит абсолютный запрет на его нарушение. Но все становится только хуже.
“Медики – самые жестокие люди в местах несвободы”
– Должно ли учитываться состояние здоровья обвиняемого при вынесении приговора?
– Безусловно. Есть минимальные стандартные правила ООН обращения с заключенными. Заключенные с тяжелым состоянием здоровья, для которых дальнейшее пребывание в местах несвободы будут означать ухудшение их состояния, не должны содержаться в тюремных учреждениях. Даже в условиях белорусского законодательства уголовная статья, по которой осудили Николая, относится к менее тяжким, и в ней предусмотрены разные виды наказания – штраф, исправительные работы, арест, домашняя “химия”. То есть у судьи и у прокурора были возможности не отправлять в колонию человека со второй группой инвалидности.
Для людей первой и второй групп инвалидности даже по белорусским законам предусмотрено создание улучшенных условий отбывания наказания, улучшенных условий содержания. Но мы же знаем, что на деле значит желтая бирка (ее в Беларуси нашивают на одежду осужденных по “экстремистским”, т.е. политическим статьям. – Ред.), которая, я уверена, была и на груди у Николая. Это значит, что практически не доступна медицинская помощь, тяжелый принудительный труд на вредном производстве, скудное питание. Теперь еще и запрет на прием медикаментов от родных и близких. Это пытки и насилие.
– Вы на собственном опыте узнали про эти условия. Есть ли в заключении возможность попасть к врачу, возможность для получения медпомощи?
– Запрет на прием в СИЗО медпрепаратов, о котором недавно сообщили правозащитники, сделал бы мое заключение в СИЗО невыносимым. Я более 13 лет принимаю гормональные препараты немецкого производства, белорусские аналоги мне не подходят. Люди в заключении принимают и гормоны, и обезболивающие препараты, и препараты для лечения астмы, для сердца, при давлении. Это то, от чего зависит качество жизни. То, что теперь заключенные, которые содержатся в следственных изоляторах, лишены возможности получать медицинские препараты, – гуманитарная катастрофа, уничтожение неугодных людей.
В СИЗО я два раза перенесла ковид. Люди с лихорадкой, с высокой температурой по несколько дней не могли добиться того, чтобы позвали медиков. Либо медики приходили и говорили – да-да-да, мы принесем градусник, и их снова не было сутками. Когда я встречаюсь с бывшими политзаключенными, тема медиков обсуждается практически всегда. На мой взгляд, это самые жестокие люди в местах несвободы, что странно, конечно же. Но именно при попустительстве и бездействии медицинских работников и происходит вот это физическое уничтожение здоровья людей.
– Как можно помочь этим людям?
– Освободить. Точка. Я не думаю, что кто-то из нас способен придумать новый альтернативный путь эффективной помощи людям, которых пытают.
“В тюрьмах Беларуси умирают люди”
– Именно это требование снова прозвучало в ЕС. Но белорусские власти его игнорируют. Что мог бы еще ЕС сделать, чтобы реакция все-таки была?
– Люди умирают в тюрьмах, и не по естественным причинам, а потому что такие условия были созданы режимом. Санкционное давление остановлено – 11 месяцев ЕС не вводил новые пакеты санкций. Польша и Литва очень активно работают в этом направлении, но им нужна поддержка большой европейской семьи. Мы точно знаем, что болевые точки – это калий, “Белавиа” и граница. Мы просим ни в коем случае не ослаблять эти санкции под влиянием внешних факторов, не касающихся Беларуси и тысяч политзаключенных, которые сидят в тюрьмах.
Очень важна также поддержка политзаключенных. По данным правозащитной коалиции, их минимум полторы тысячи человек. А сколько их близких обеспечивают еженедельный тюремный менеджмент? Сколько они тратят на адвокатов, посылки, передачи? Нужна достаточная поддержка, чтобы мы могли не просто словом помочь тем людям, которые столкнулись с такой бедой, но и делом. Самым главным для меня в СИЗО было знать, что мои близкие не одни несут эти финансовые тяготы в связи с моим нахождением там.
Адвокаты очень дорогие, и их практически не найти. У некоторых политзаключенных есть ипотечные кредиты, рассрочки, кредиты на обучение детей. Мы не знаем еще, сколько у нас политзаключенных среди многодетных, у кого есть дети с инвалидностью, сколько семей, где политзаключенный был единственным кормильцем. Каков масштаб этой финансовой катастрофы среди людей, которые остались в заложниках у режима? Если мы ничего сейчас не можем сделать для того, чтобы освободить людей из тюрем, чтобы репрессии прекратились, нам нужно хотя бы поддерживать семьи политзаключенных.
– Есть также альтернативное предложение: дать Лукашенко то, чего он хочет. Как вы относитесь к такой идее – пойти на сделку с режимом, чтобы он выпустил людей?
– Я считаю, что нужно использовать все возможности для того, чтобы освободить политзаключенных. Чем раньше мы предпримем все возможные и невозможные действия для этого, тем больше шансов, что мы сможем достать оттуда людей живыми. И не важно, какие форматы дипломатии используют наши международные партнеры.
Если бы лично от меня зависело решение, вести ли переговоры по освобождению политзаключенных, я бы сказала, что очень хочу знать, что режиму нужно, чтобы он отпустил всех этих людей.
Самая большая катастрофа будет, если переговорщики от режима, которые ездят в европейские страны, встречаются с политиками и лоббируют снятие санкций, достигнут этого без освобождения политзаключенных, если Европа начнет отменять санкции вне белорусского контекста. (В этом случае. – Ред.) будет дано разрешение режиму расправляться безнаказанно с людьми, не оглядываясь ни на какое международное законодательство.