Двадцать лет назад Борис Ельцин был избран президентом России на второй срок. Пока единственный раз в российской истории для этого потребовались два тура.
Ельцин набрал 53,82% (40402349 голосов), Геннадий Зюганов 40,31%.
Взрывной рост рейтинга действующего главы государства породил вопросы.
Критики Ельцина и его команды утверждают, что те, еще недавно придя к власти под лозунгами незамутненной демократии и честной политики, использовали на выборах административный ресурс, а СМИ играли в одни ворота. Другие россияне полагают, что на кону стояли свобода и реформы.
Своими воспоминаниями с Русской службой Би-би-си поделился бывший сотрудник избирательного штаба Ельцина политолог Валерий Хомяков. С ним беседовал Артем Кречетников.
Би-би-си: После выборов возник анекдот. Приходит на следующее утро к Ельцину Чубайс и говорит: “У меня две новости, хорошая и плохая“. – “Начинай с плохой“. – “Зюганов набрал 55%“. – “Черт возьми! Какая же новость после этого может быть хорошей?!“ –“ У вас 60%!“.
Шутки шутками, но удовлетворите любопытство, раскройте тайну: как так вышло, что в феврале рейтинг Ельцина составлял 3%, а летом он победил с солидным отрывом?
Валерий Хомяков: Чудес не бывает, и фальсификаций с бюллетенями тоже не было.
Первое и главное: нам удалось создать ощущение угрозы возвращения коммунизма со всеми атрибутами: очереди, нехватка алкоголя, сигарет и мыла. Сейчас многие уже не представляют, как такое может быть, а тогда все было свежо в памяти.
“Голосуй, а то проиграешь!”, “Не дай Бог!”, “Купи еды в последний раз!” – эти слоганы сработали.
Во-вторых, надо отдать должное огромной непубличной работе с региональными элитами, которую провел покойный [глава правительства] Виктор Степанович Черномырдин.
Авторитета у губернаторов тогда было больше, чем у Кремля. Большинство из них старались держаться уклончиво, а он умел говорить на их языке и заставил определиться.
Бывало, после заседания правительства попросит того или другого задержаться. “Ну, ты за кого? – Само собой, за Бориса Николаевича! – А у себя что говоришь? “Я за продолжение реформ”? Вот сейчас увидишь в коридоре съемочную группу ОРТ, им и ответишь!”.
Конечно, это был административный ресурс, но не такой, как сейчас, когда давят на пенсионеров и бюджетников. Рядовых избирателей не трогали.
Столь же успешно поработал с промышленной элитой [ныне покойный председатель Российского союза промышленников и предпринимателей] Аркадий Иванович Вольский.
Ну и Борис Николаевич ожил на глазах. Несмотря на плохое здоровье, ездил, общался, жал руки, плясал, демонстрировал силу, задор, уверенность в победе и жажду власти.
Перелом по голосам начался после Дня Победы.
Би-би-си: Что вы делали в штабе Ельцина?
Валерий Хомяков: Был рядовым сотрудником. В основном занимался анализом публичных высказываний Зюганова на предмет поиска уязвимых мест. Вот здесь наш оппонент, мягко выражаясь, сказал неправду, здесь не владеет темой.
Би-би-си: Было интересно?
Валерий Хомяков: Было ощущение причастности к чему-то важному, креативная демократичная атмосфера, простор для инициативы.
Имелись люди, которые зарабатывали на избирательной кампании неплохие деньги, но большинство старалось за идею. Моя месячная рублевая зарплата равнялась примерно 300 долларам.
И журналисты играли на стороне Ельцина не потому, что их всех купили, а потому, что, как они считали, на кону стояла свобода слова.
Би-би-си: Но баланс не соблюдали?
Валерий Хомяков: По крайней мере, пропаганда была тонкая и умная в сравнении с тем, что мы наблюдаем сегодня.
Би-би-си: А то, что от общества скрыли информацию о состоянии здоровья кандидата?
Валерий Хомяков: Так никто не спрашивал, а самим ее обнародовать кандидата и его штаб закон не обязывал.
Би-би-си: Видеть Ельцина часто доводилось? Он вас собирал, давал какие-то указания?
Валерий Хомяков: Худшее, что может сделать кандидат, – начать руководить кампанией. Ельцин был великолепнейшим кандидатом, относился к своему штабу, как пациент к врачу. Выполнял все, что назначено.
Би-би-си: Кто, в таком случае, являлся мотором и мозгом?
Валерий Хомяков: Чубайс. С ним определяли стратегию Георгий Сатаров, Марк Урнов, Сергей Филатов, Татьяна Дьяченко.
В “Президент-отеле” сидел еще параллельный штаб во главе с [первым вице-премьером Олегом] Сосковцом, который возник раньше, чем наш. Большую роль там играл [начальник президентской охраны Александр] Коржаков. Но они в основном разрабатывали сценарии отмены выборов.
Би-би-си: Вероятность была велика?
Валерий Хомяков: Напряжение достигло пика после голосования в Думе по отмене Беловежских соглашений [15 марта 1996 года], но потом Борис Николаевич исключил этот вариант, и команда Коржакова-Сосковца фактически осталась без работы.
Би-би-си: А Борис Березовский?
Валерий Хомяков: Говорили, что он давал советы приватным образом, но в штабе я его не видел.
Би-би-си: Геннадий Зюганов был сильным конкурентом?
Валерий Хомяков: Не столько Ельцин выиграл, сколько Зюганов проиграл.
Невнятный он был и какой-то квелый. Казалось, и хотел победить, и боялся. Огня в глазах у него не было.
Ну а журналисты постарались усилить этот эффект.
Би-би-си: Альянс с Лебедем был заготовкой или импровизацией после первого тура?
Валерий Хомяков: Александр Иванович был человек прямой. Уже с марта по его поведению было видно, что соглашение достигнуто и он понимает свою роль: в первом туре отнять максимум голосов у Зюганова, во втором отдать их Ельцину.
Я слышал, что переговоры с ним вел Коржаков, а кто все это придумал, не знаю.
Би-би-си: Фактически, отрабатывался метод преемничества, впоследствии занявший важнейшее место в российской политической системе. Отчего первый блин вышел комом?
Валерий Хомяков: После операции Ельцина на сердце [в ноябре 1996 года] Лебедь, видимо, решил, что к активной деятельности тот больше не вернется и стать преемником ему предстоит не через четыре года, а теперь. Надо было чуть аккуратнее.
Насколько мне известно, Александра Ивановича подзуживали его советники Дмитрий Рогозин и Сергей Глазьев, которым хотелось получить сразу и много.
Би-би-си: Говоря о выборах 1996 года, никуда не деться от пресловутой “коробки из-под ксерокса“.
Валерий Хомяков: В чистом виде внутренняя борьба, дележ плодов победы между Чубайсом и Коржаковым. Но Чубайс хотел выиграть выборы и сделал это, а Коржаков пытался сначала их отменить, потом прийти на готовое. Так что решение Ельцина было правильным, хотя далось ему нелегко: Коржаков в свое время потерял из-за него службу, много лет всегда был рядом, в период опалы возил на своем личном “Москвиче”.
Би-би-си: Одни называют президентскую кампанию 1996 года моментом грехопадения российской демократии и российской журналистики и началом всех бед, другие – вынужденными действиями в условиях крайней необходимости. Кто, по-вашему, прав?
Валерий Хомяков: Беды начались с отставки Черномырдина в марте 1998 года. То, что Ельцин не захотел передать власть ему, было величайшей ошибкой его жизни.
Би-би-си: Вернемся в 96-й год.
Многие утверждали тогда и продолжают утверждать теперь, что перемены к тому времени стали необратимыми, коммунисты сделались не те, а лично Зюганов и подавно, ничего ужасного в случае своей победы он не сотворил бы, к следующим выборам разочаровал бы граждан, и теперь у нас была бы нормальнаясостязательная демократия.
Или Россию ждала бы мстительная реставрация и через четыре года мы уже ничего не могли бы выбирать?
Валерий Хомяков: Сложно сказать. С учетом того, что мы имеем в итоге, я иногда думаю: стоило ли в 96-м году так стараться? С другой стороны, приход Зюганова в Кремль был очень большим риском, и рисковать не хотелось.
Би-би-си