Украинская диаспора в России: портрет в предложенных обстоятельствах. Исследование Ольги Мусафировой.
Всероссийская перепись 2020–2021 годов показала: украинцы в стране — третий по численности, после русских и татар, этнос. То есть три процента населения, 3,34 миллиона человек. Такую плюс-минус картину наблюдали не один десяток лет.
Можно ли всех ответивших на вопрос о национальности «украинец» причислять к украинской диаспоре в России? Конечно, нет. Диаспора, учит этносоциология, — часть этноса, которая не просто проживает вне страны происхождения, а образует сплоченные группы, имеет социальные институты для поддержания своей идентичности и общности. От трех до пяти миллионов трудовых мигрантов с паспортами граждан Украины, именуемых «заробитчанами», осваивали пространство от Москвы до окраин, но в структуры «для поддержания общности и идентичности» вливаться не собирались.
Рассуждения о проблемах российских украинцев окончательно потеряли смысл 24 февраля 2022-го — Украина разорвала дипломатические отношения с Россией. Хотя несколько миллионов беженцев от войны, преимущественно из восточных и южных областей, продолжали перебираться в Российскую Федерацию: кто-то — переждать страшные времена, кто-то рвал со «страной происхождения» окончательно. Думаю, число назвавшихся на переписи двухлетней давности украинцами тоже сократилось чуть не до нуля: опасно признаваться вслух…
Но вычислять организованных замаскировавшихся врагов начали гораздо раньше. В 2010-м Верховный Суд РФ лишил регистрации одно из двух крупнейших общественных объединений украинского меньшинства, Федеральную национально-культурную автономию украинцев России. Тогда же по вымышленному уголовному делу закрыли для посетителей единственную государственную библиотеку украинской литературы (окончательно уничтожена в 2018-м). В 2012-м Верховный Суд принял решение о ликвидации второй общественной организации, Объединения украинцев России. Активный период запретов совпал с президентством в Украине пророссийского Виктора Януковича, однако факт кажется странным лишь на первый взгляд. Политика «единого народа», проводимая Путиным, в перспективе обещала если не ликвидацию государственных границ, то превращение их снова в административные.
Нынешнее отношение внутри Украины к российским украинцам колеблется в диапазоне от презрительного: «Даже вторжение не заставило вернуться!» — до равнодушного: «Они давно обрусели, нет оснований для беспокойства!»
А они есть.
Заложница
Галине (имя изменено. — Прим. О. М.) двадцать с небольшим. Она живет вместе с родителями в пригороде Санкт-Петербурга, работает в магазинах — в одном, в другом. Работу меняет не потому, что ближе к дому или больше платят, а не выдерживает то коллектива, то владельца «точки», хоть и старается на тему Украины уже не реагировать. Не имеет смысла. Раньше спорила, расстраивалась.
Галя — «политическая украинка» в буквальном смысле. Родилась в Питере: ее отец давным-давно перебрался сюда из Донецка, врос. Ничего хорошего о малой отцовой родине с детства не слышала, только пренебрежительные эпитеты.
— Сейчас отец с матерью не выключают телевизор, а как реагируют на события… вообще кошмар, — говорит девушка. — Больно. Коплю деньги на переезд от них.
Мы беседуем по вотсапу. Спрашиваю о том, что, возможно, Галина хотела бы в интервью перейти на более привычный ей русский.
— Нет-нет! — откликается несколько нервно. —Только по-украински. Для меня это принципиальный момент.
Как-то на лето школьницу Галю отвезли к бабушке. Домой вернулся ребенок, щебечущий на суржике, смеси украинских и русских слов, и по первое число получил от старших: «Не смей, забудь!»
— В 2017-м я купила учебники, разговорники, завела специальную тетрадь и стала самостоятельно учить украинский. Потом записалась в кружок, где язык осваивают с помощью видеоуроков. В интернете — новости на украинском, газеты, книги, кино. Мне и раньше хотелось, но от войны в душе проснулось всё украинское. Я полностью согласна с Ириной Фарион (украинский языковед, общественная деятельница, отличающаяся крайним радикализмом взглядов. — Прим. О. М.): мова — идентификатор нации! Мечтала побывать во Львове, родители запретили: «Если уж так тянет туда, съезди в Донецк». Ну как можно в Донецк, он же оккупирован Россией…
Потихоньку с помощью социальных сетей сформировалось близкое окружение, своя «бульбашка», то есть пузырь.
— С 31 декабря на 1 января 2021 года позвонила приятельнице. И я сформулировала, чего желаю себе в новом году больше всего: эмигрировать в Украину, — вспоминает моя собеседница. — Начала, несмотря на сопротивление и запреты родителей, собирать документы.
Сюжет не нов: родные по крови люди, особенно если взрослые дети находятся с ними под одной крышей без шанса «оторваться» (ночевки по подружкам не в счет), иногда превращаются в диктаторов. Добрая и сострадающая знакомая, киевлянка, сделала Галине приглашение, и она впервые приехала Киев. Это произошло в январе 2022 года. Состояние здоровья не позволило Гале рискнуть, остаться навсегда и потом, через посольство и другие соответствующие органы, продолжить начатое.
— Надеялась максимум через полгода вернуться. А тут — вторжение, шок. Я украинка, и я в Санкт-Петербурге, у меня российское гражданство, война — моя вина и ответственность…
8 марта зашла в кофейню, взяла пирожное, сижу смотрю на него: «Какое у тебя право вкусно есть, когда Киев бомбят, украинцев убивают?!» — вспоминает Галина.
В соцсетях ей советовали не высказываться об агрессии настолько откровенно: «Ты человек маленький, заберут — пропадешь, никто и внимания не обратит».
На первый одиночный пикет с плакатом «Остановите убийство! Нет войне в Украине!» она вышла в своем городе 24 февраля и была буквально смята толпой женщин. Особенно усердствовала бывшая жительница Луганска (так по крайней мере та кричала), она же и полицию привела. Знакомый потом выговаривал: зачем полезла на рожон, не дождалась запланированной акции?
На запланированные акции Галя тоже ходила. И параллельно искала вариант, как попасть в Киев — да, под ракетные обстрелы. 2 апреля ее задержали во время пикета, привели в участок, потом отпустили; 18 апреля задержали и опять отпустили. Полицейские, подчеркивает она, не злобствовали: «Мы тоже всё понимаем, но — служба». На фотографиях Галя, тонкая, как тростинка, похожа на подростка.
Обыски, задержания, цветы
— 5 мая к нам домой явились с обыском из Следственного комитета. Подругу привлекли за «фейки» на российскую армию, а меня и еще двоих человек за то, что знали и не предотвратили серьезное правонарушение, — продолжает девушка. — Изъяли украинский флаг, «пацифик», книги на украинском, конспекты, а главное, письма политзаключенным и тем, кто сидит за то, что против войны. Адреса я брала в группе «Сказки для политзаключенных». Понимаю, как это мало, — произносит Галя, как бы оправдываясь.
21 сентября вышла на акцию против мобилизации. Теперь уже домой не отпустили, отправили в изолятор на двенадцать суток. На суде сказала: «Я не чувствую себя виновной!»
— И знаете, мне стало легче! Полезный опыт. Общая борьба против империалистической захватнической войны. Потому что до того чувствовала такую внутреннюю усталость, депрессию. Именно стало легче, — повторяет она.
До весны 2023 года, по словам Галины, она ничем таким значительным не занималась. Носили небольшой группой единомышленников цветы к памятнику Шевченко, когда видели в ленте черные новости: в таком-то украинском городе или поселке от ракетно-бомбовых ударов погибли семьи, дети… Цветы требовались постоянно. Потом к группе примазались провокаторы. Как следствие — задержание на двое суток в Санкт-Петербурге. Ни есть, ни пить, ни умыться, ни сменить белье. Вроде последнего предупреждения: вот как может быть, если возьмутся «по-взрослому».
9 октября, после теракта в селе Гроза Харьковской области, Галя с подругой снова пошли к Шевченко. Подруга принесла еще и картонку с надписью «Жертвам обстрелов в Украине». Картонку порвали граждане, придерживающиеся других взглядов. Девушка принялась рисовать новый плакат. Тут и полиция подоспела: привели юные сторонники «СВО».
— Я их хорошо знаю… Подражают взрослым: «бригадой» держатся, агрессивные, на всех пропутинских митингах с георгиевскими ленточками,
— рассказывает Галина и вспоминает о «тревожном рюкзаке», который любому нормальному человеку в РФ надо держать собранным. —У меня полностью сформировалось мировоззрение национально-сознательной украинки. Но паспорт — гражданки России.
Сейчас Галя ведет переписку с украинскими политзаключенными, которые находятся на территории Российской Федерации:
— Олег Приходько (проукраинский активист из Крыма, приговоренный в 2021 году окружным военным судом в Ростове-на-Дону к пяти годам колонии строгого режима. — Прим. О. М.) недавно ответил, прежде письма не доходили. Написала Ирине Данилович (украинская журналистка, правозащитница, похищена в Симферополе в апреле 2022 года, в СИЗО перенесла инсульт, этапирована в Россию и незаконно осуждена на семь лет. — Прим. О. М.). Надо отредактировать, подумать над каждым словом, чтобы цензура пропустила.
Спрашиваю Галину, не искала ли она контактов с украинской диаспорой: в Санкт-Петербурге она продолжает существовать.
— Ходила вначале на собрания. Но оказалось, что там есть и странные люди…
— То есть?
— Ну, те, кто оправдывает российскую агрессию. Женщина казалась очень любезной, подарила [национальную] одежду, а когда узнала, после какой акции я попала в изолятор, отшатнулась. И теперь общаюсь только с одним дедушкой. Он приносит книги из своей библиотеки об украинских песнях, об Олене Телиге (поэтесса, общественная деятельница, боролась за независимость Украины и погибла от рук гитлеровцев в Киеве в 1942 году. — Прим. О. М.) и о социалистическом лагере как тюрьме народов…
Стать «украинским украинцем»
Хорошо и почетно быть украинской диаспорой в Канаде, например. Канада и Польша признали государственную независимость Украины сразу после провозглашения, 2 декабря 1991 года. Во время широкомасштабной агрессии они по-прежнему среди самых преданных друзей Киева. А каково оставаться украинцем в государстве, уничтожающем Украину?
Украинское происхождение имеют многие руководители военных ведомств России. Еще больше выходцев из Украины служат в российской армии, преимущественно среди прапорщиков и младших офицеров. Сколько раз уже медиа выясняли: тот или иной россиянин в погонах, без содрогания выполнявший либо отдававший приказ убить, — с украинскими корнями, здесь учился, имеет родственников.
Люди с украинскими фамилиями входят в ближний круг Путина: например, помощник президента РФ, сооснователь кооператива «Озеро» Андрей Фурсенко; личный путинский кассир, собственник большинства телеканалов, один из основных вдохновителей войны Юрий Ковальчук. Конечно, не только фамилии служат определителем идентичности: например, у Галины, о которой речь была выше, фамилия заканчивается на «-ова». Пресловутый «голос крови» может как зазвучать во весь голос, так и заглохнуть. Ассимиляция — процесс естественный, агрессивная пропаганда, требующая видеть в Украине и украинцах причину всех бед, — процесс искусственный, но эффективный.
После интервью с достаточно большим числом российских украинцев разного возраста (тех, кто согласился говорить с «Новой газетой Европа», конечно), живущих по-прежнему в РФ или вернувшихся спустя годы и даже десятилетия в Украину, я выделила тезисы, о которых вспомнили практически все представители диаспоры.
Вот главный:
стать «украинским украинцем», то есть получить паспорт с трезубцем, практически нереально, даже если есть готовность к неизбежным проверкам, не засланный ли казачок.
Многим грело душу красочное, с фото и печатью, удостоверение заграничного украинца. Его приобретали официально, за определенную сумму в долларах, в МИД Украины. Удостоверение задумывалось как рабочее, наподобие «карты поляка». Но для миграционной службы оно пустое место.
Процедуре входа в гражданство Украины предшествует процедура выхода из гражданства РФ, которую надо проходить лично. И обязательно истребовать справку об отсутствии судимости на территории России. Потому несудимые социально-активные члены диаспоры рассуждают не без оснований: «Ну, обращусь за справкой. «Органы» изучат открытые источники, записи в фейсбуке, увидят на аватарке сине-желтый флаг — «Значит, фашистам сочувствуете? Может, не только на словах? Теракты готовите по заданию СБУ?» Кто за меня вступится? Украинских представительств на территории России нет. Персонал эвакуирован, консулы сидят в соседних странах Балтии, в Польше, в Финляндии. Но чем поможет украинский дипломат гражданину РФ? Бросить всё как есть и пересечь границу? До конца дней остаться с документом страны-агрессора, лицом, лишенным избирательного и прочих прав, со справкой постоянного вида на жительство? Замкнутый круг…» А дальновидные обладатели двух паспортов, Украины и России, просят не афишировать их опыт.
Такое кино
— …Как себя чувствую? Да как в кино «Свой среди чужих, чужой среди своих», если помните такой советский фильм! — смеется в ответ на мой вопрос Михаил Алексеевич Волик, юрист, бизнесмен средней руки, бессменный «голова» Полтавского землячества в Санкт-Петербурге и заместитель председателя региональной общественной организации «Украинская национально-культурная автономия Санкт-Петербурга».
Дозвонилась я до него по украинскому номеру. Михаил Алексеевич как раз находился в Полтаве с приятной миссией: забирал в местном издательстве «Дивосвіт» тираж иллюстрированного фолианта о достижениях возглавляемых им организаций.
— Стараемся сохранять историю, традиции, культуру, язык. Вот издали книгу без малейшей поддержки Киева и Москвы, — замечает Михаил Алексеевич не без гордости. И продолжает: — Сколько раньше мы проводили общих мероприятий с Полтавщиной, ездили друг к другу! Когда два народных хора пели, зрители в зале плакали. А в девяносто седьмом в регионах России вообще действовало под сотню украинских национально-культурных автономий! Сейчас все запрещены. Хотя есть момент: похоже, власти Петербурга не педалируют процесс [закрытия]. Всё же культурная столица страны.
В президиум объединения питерских украинцев входит, по словам Волика, среди прочих достойных людей два народных артиста России, два кандидата наук. Последнее общее собрание состоялось в начале прошлого военного года.
— По списку нас более двухсот, а явилось около семидесяти. Можно понять: у всех семьи, дети… Иногда, знаете, в Полтаве спрашивают: чего сидите там тихо, не выходите протестовать, не проявляете активность? А другие сочувствуют: «Только собственную голову подставите и родных, ничего не добьетесь», — делится Михаил Алексеевич. — Мы в России предоставлены сами себе. Большинство настроены в душе патриотично. Но каждый рассуждает: а если Украина о нас совсем забудет? Тяжело…
И заключает:
— Мы действуем. Но не так, как хотели бы видеть нашу деятельность в Украине.
«Повертайтесь до рідного краю, лелеки!»
Наташа работала в парикмахерской, была похожа на Софи Лорен, икону стиля девчонок шестидесятых. А замуж вышла, что называется, с подножки поезда, который увез за полярный круг: любимый — моряк тралового флота. Брак этот оказался недолгим, зато Наталья задержалась в Мурманске до пенсии, влилась в местную украинскую громаду (общество, община. — Прим. ред.). В 1998-м, после форума в Москве, ей предложили создать, зарегистрировать и возглавить национально-культурную автономию украинцев региона.
Десять лет назад Литвиненко-Орлова вернулась в Украину, в город Сумы, и в свои шестьдесят шесть (я бы не подчеркивала возраст, но Наталья Георгиевна гордится данным обстоятельством!) решила получить высшее образование, поступить в Сумской государственный университет. И получила, защитив диплом магистра психологии. Девчонки-сокурсницы балдели от ее артистизма и энергии.
— Поначалу в Мурманске я не все нюансы улавливала, — признается в разговоре со мной Наталья Георгиевна. — Знала, что Украина — независимое государство, а как нам на практике независимость отстаивать? Ну и понеслось: один деятель тянет моих активистов в компартию, другая агитирует назвать хор «Славянским». От мурманских казаков прислали какого-то деда с балалайкой, переманивать исполнителей в их певческое объединение. В общем, смута. А сколько интриг и возни вокруг грантов на реализацию культурных проектов, которые выделял МИД Украины! До Мурманска мало что доходило. Пытались провоцировать раскол громады, увести часть в «Единую Россию». Тогда я сказала: «Хватит! Фольклорно-этнографический ансамбль будет называться «Лелеки» (аисты. — Прим. О. М.). Потому что девиз мировых форумов украинцев — «Повертайтесь до рідного краю, лелеки!» («Возвращайтесь в родной край, аисты!» — Прим. О. М.). И стала ставить на сцене авторские проекты — например, «Сорочинскую ярмарку», «Мамину песню».
О каждом из проектов и об их участниках Наталья Георгиевна рассказала подробно, переслала сценарии, архивные снимки, видео, рецензии местных газет. Одной историей поделюсь.
На выступления Литвиненко традиционно приглашала руководителей города и области. Они не приходили. Но перед выборами 2007 года, когда украинская диаспора готовила театрализованное представление «Хлеб всему голова», из администрации вдруг звонок: «Юрий Алексеевич собирается! Ждите!» Юрий Алексеевич Евдокимов — губернатор.
— Зрители еще пальто в гардеробе сдают, а ко мне подбегает помощник Евдокимова: «Через двадцать минут мы должны быть на следующей локации. Начинайте, пожалуйста!» По сценарию сразу включают фонограмму «Отче наш», звучат проникновенные слова, в такой момент нельзя дверями скрипеть и рассаживаться. Я к губернатору. Он: «Да-да, как сочтете нужным!» — отмечает понимающее отношение Наталья Георгиевна.
В проект Литвиненко вовлекла представителей других диаспор Мурманской области: еврейской, чувашской, немецкой, татарской, башкирской, армянской, азербайджанской, литовской. Все испекли свой национальный хлеб, а украинцы — паляницу в Доме офицеров, там плита хорошая. Минуло двадцать минут действа, полчаса, час. Губернатор остается в зале, во все глаза смотрит. Позже Наталье передали, что Евдокимов распорядился переверстать график встреч: «Никогда на таком празднике не был! Кто это придумал?» — «Наташа, которая на сцене. В парикмахерской на Крупской работает».
— А у меня всё по плану! — эмоционально вспоминает моя собеседница. — Я и о Голодоморе напомнила, когда каждую минуту в Украине умирало восемнадцать голодных душ, а хлеба в СССР уродилось столько-то, а продали столько-то. Вышла с украинским флагом, вот какой он мирный: синяя полоса — небо, желтая — жито. И как украинцы относились к хлебу в сталинских лагерях… Когда хор запел лагерную «Летіла зозуля», зал слезами умылся. Закончили на оптимистичной ноте, детскими стихами про хлеб «от зайчика». Стали гостей угощать выпечкой. И губернатору дали слово — очень хорошо выступил. Зрители долго в себя приходили. Евдокимов благодарил: «Только на Крупской стричься буду!» Потом пригласил на губернаторский прием и вообще страшно уважал…
Много раз Наталья Литвиненко-Орлова участвовала в международных форумах и конгрессах диаспоры. Ее осыпали грамотами и благодарственными листами правительство Мурманской области и администрация Мурманска, президент Украины Виктор Ющенко наградил орденом «За заслуги» III степени. Но паспорт у нее до сих пор российский.
«Тянет на экстремизм, молодой человек»
После Оранжевого майдана и эха мирной революции к мурманской диаспоре, которая благодаря Литвиненко-Орловой превратилась в заметное явление, подтянулся студент-историк местного педуниверситета Микола Малуха. Правда, фольклорный коллектив и пение хором интересовали его мало: проснувшееся национальное самосознание требовало иных задач. Хотя до украинского протеста, как не скрывал в разговоре со мной Микола, он видел свое будущее в силовых органах России, а если повезет — то и в ФСБ.
— Треть ребят с курса так и сделали после выпуска. Деньги, стабильность, советская атмосфера… Родители одобряли, — делится Малуха. — Да и в семье говорили по-русски.
Вскоре полсотни ровесников-мурманчан, тоже «проснувшихся» украинцев, назвались молодежным крылом диаспоры. Первым их выходом в свет на центральной площади Пяти углов стала акция «Свеча скорби» в память о жертвах Чернобыля в очередную годовщину трагедии. Событие наделало шуму. Какие-то люди несут свечи, ставят, уходят, за ними появляются другие — и все молча, молча! Отметились на прямой линии, что в рамках управленческих перемен устроил вице-премьер правительства России Дмитрий Медведев. С помощью ЖЖ и соцсетей добились, чтобы вопрос: «В России много украинцев, откроют ли для них государственные школы с украинским языком преподавания, будут ли программы поддержки?» — занял место в топе. Медведеву пришлось отвечать.
— Съехал вице-премьер с темы технично, — признает Микола. — Зато мы окончательно убедились, что мы здесь есть.
Инициировали в универе во внеурочное время с научно-просветительской целью — будущие же историки! — конференцию на тему отношений Украины и России — от Переяславской рады до современности. Микола вступил в «Яблоко», вместе с молодежным крылом партии стал готовить похожее мероприятие. А для привлечения внимания расклеил по Мурманску листовки-объявления «Слава героям УПА!» Буквы помельче, где сообщалось лишь о тематическом семинаре-дискуссии, уже никто не читал… В офис «Яблока» нагрянули силовики: «Здесь собирается Украинская повстанческая армия?» Малуху вызвали в ФСБ: «Тянет на 282-ю статью — экстремизм, призывы к свержению государственного строя, молодой человек. А вы же диплом хотите получить. Кстати, как у отца дела на работе?» Дальше фактически прозвучало предложение о сотрудничестве.
— И?
— Написал заявление, что добровольно соглашаюсь, — продолжает Микола. — Время от времени действительно докладывал, отчитывался о наших делах. Примерно так: «Ездили в летний лагерь, учили язык». О том же сообщал веб-сайт диаспоры. Но начальство ставило «куратору» задачу — добывать сведения из самой гущи, и он доказывал, что не даром ест хлеб. Секретов я не выдавал, да их и не было. Но ФСБ-шник прямо расстроился, когда услышал о моем отъезде. (Смеется.)
В 2007-м Микола принял решение вернуться в Украину:
— Понимал: период относительного либерализма закончился. В России строят жесткую вертикаль, и любые структуры, которые не контролируются властью, пойдут под нож. Их ядро скомпрометируют или физически уничтожат. Ну, либо внедрят свои кадры, как, например, сенатора Госдумы от Костромской области Василия Думу в руководство Объединения украинцев России и Федеральной национально-культурной автономии «Украинцы России».
Тут нужна ремарка.
Первым руководителем украинской диаспоры стал в 1992-м Александр Руденко-Десняк, главный редактор всесоюзного «толстого» журнала «Дружба народов». Он был фигурой авторитетной, компромиссной и стратегии придерживался такой: «Объединение украинцев России — организация неполитическая. Наша задача — сохранять украинский дух. Но если мы видим, что определенные силы в России проводят политику, которая не способствует российско-украинским отношениям, то выражаем в приемлемой дипломатической форме свою точку зрения».
В 2005-м Руденко-Десняк по болезни пост оставил, а Василий Дума, как равновеликая для Москвы и Киева персона, пост принял. То, что нового босса больше интересовал бизнес, а дела диаспоры представлялись неким российско-украинским потоком, сев на который можно получать дивиденды с двух сторон, актив организаций понял не сразу. Ну и Василий Михайлович убедился, что денег тут не поднять, еще и свои придется вложить, а проблем выше крыши, в чем с неудовольствием признавался своим замам.
В 2019-м украинская громада России написала возмущенное письмо президенту Порошенко: зачем наградил прокремлевского деятеля Василия Думу орденом «За заслуги» I степени? Хотя орденов от украинского государства за «неоценимый вклад» господин Дума удостоился и в 1999-м, от президента Кучмы, и в 2006-м, от президента Ющенко, не считая почетных грамот…
У Миколы Малухи после возвращения всё сложилось хорошо. Он директор по коммуникациям Центра социально-экономических исследований «CASE —Украина», структура уже разработала план реформ для послевоенного восстановления страны. Вывод в конце нашего разговора Микола сделал следующий: «Люди украинского происхождения в России остались, а диаспоры нет».
Клин клином
С историческими мифами о том, что на Кубани доныне существует так называемый Малиновый Клин, в южной части Дальнего Востока — Зеленый Клин, в Сибири — Серый Клин, а в нижнем Надволжье — Желтый Клин (территории, компактно заселенные сознательными, помнящими родство украинцами), надо попрощаться. Ассимиляция победила. Об этом мне напомнил первый Чрезвычайный и Полномочный посол Украины в России Владимир Крыжанивский. Передал привет «горячим (поискал слово, не нашел, махнул рукой), которые грозят вернуть не только оккупированные территории, но и «наш» Таганрог»:
— Там давно чужие и враждебные [люди] из-за путинского режима!
Просил крайне осторожно общаться с теми смельчаками, кто остается в России и считает себя украинцами, чтобы не «подставить» их:
— О какой диаспоре речь, особенно после 2014 года? Не завидую простым людям с украинскими фамилиями в России. Вроде бред, а то, что происходит, не бред?
Возьмут на чекистский карандаш: от них, мол, всего можно ожидать.
В качестве аргумента, что страх поселился и на кухнях спальных районов, и в высоких кабинетах, привел свою беседу с давним знакомцем, занимающим должность в одной из префектур Москвы:
— Телефонный номер я не менял, он тоже. Набрал, а у него голос дрожит…
Вспомнил забавное из ранних девяностых, когда по долгу дипломатической службы в России встречался с промышленниками и деятелями культуры, подчеркивавшими свое родство с «братской Украиной»:
— Разговариваем с Талызиной. Перебивает: «Владимир Петрович, Дуууля!» Хм, такие выражения… Думаю, ослышался или что-то с ней не в порядке. «Дуля, Дуля! Девичья фамилия моя украинская. Талызина — фамилия отчима. До школы я русского языка вообще не знала, верите?» Уроженка Омской области, того самого Серого Клина. А получилась украинофобка и антисемитка.
Крыжанивский рассказал, как много позже в качестве доверенного лица Виктора Ющенко прибыл в Москву наблюдать за выборами на заграничном округе. Запомнилось: бизнесмен украинского происхождения трогательно помогал штабу кандидата, болел за демократическую Украину.
— Теперь он, может, автоматы покупает, чтобы в «хохлов» стрелять, — нахмурился посол. — То, что считалось языком черни, стало официальной лексикой Кремля.
Слова Владимира Крыжанивского перекликаются с оценками Миколы Сергиенко, вернувшегося в Украину, в Кировоградскую область, в родное село. Он долгое время жил на Кубани, в Горячем Ключе, преподавал в краснодарской школе кубанского народного хора по учебникам и пособиям, привезенным из Киева, два специальных предмета: историю казачества и кубанское наречие.
— Столько сил положил на сбор библиотеки… Всякий раз, когда ехал из Украины от родни, тащил на горбу массу украинской литературы. А в 2015-м году книги вынесли в мусорные баки и демонстративно сожгли на заднем дворе. Руководил акцией директор Кубанского хора Анатолий Арефьев. Еще и на местном телевидении пустили сюжет о фашисте-бандеровце-подстрекателе. Хоть я всё время повторял: «Кубань — не Украина! Но мы должны понимать друг друга, чтобы страны строили отношения по-человечески». Не поверите: ФСБ-шники в школе опрашивали учеников в присутствии учительницы, собирали досье на меня. Дети отвечали правду: «Он нас родину учил любить…» — грустно заключил Сергиенко.
Восемь лет Микола сотрудничал с Украинским радио. Записывал программы, посвященные специфике культуры Кубани, этнографическим особенностям. Вот резюме:
— Люди, которые «гэкали», «шокали», на свадьбах пели «Несе Галя воду…», не считали себя украинцами. «Мы казаки, и «балачка» наша казацкая!» Хоть иные с удовольствием пересказывали семейные предания аж с восемнадцатого века, как жили их предки, богатые хуторяне, в селах у Днепра.
По мнению Сергиенко, именно Кубань при вторжении проявила себя как житница кадров для «СВО» и регион, крайне лояльный по отношению к войне:
— Две тысячи здешних казаков-добровольцев «отметились» в боях только на одной Луганщине. Детей, которых насильно вывезли из Украины, размещали в Анапе и Геленджике. База «Вагнера», по-моему, тоже не случайно расположилась в Молькино (поселок в Краснодарском крае. — Прим. ред.).
Список Соловья
Неизбежную ассимиляцию многократно усиливала государственная политика РФ, которая формировала в лице украинца образ предателя. Точнее, так:
правильные украинцы — те, кто считает себя одним народом с русскими, неправильные — «самостийныки», отвергшие общую историю и продолжающие углублять раскол.
К ним толерантность нулевая.
В 2002-м в Ивановской области убили бизнесмена, мецената и члена Украинского культурного товарищества «Мрія» Владимира Побуринного. Побуринный опекал воскресную школу, которую и создал. Преступление назвали разборками на экономической почве. В апреле 2004-го во Владивостоке убили руководителя украинского хора «Горлиця» Анатолия Криля, врача по профессии. В июле 2006-го в Туле совершили покушение на главу Ревизионной комиссии Федеральной национально-культурной автономии украинцев России Наталью Ковалеву. Ударами металлического прута проломили череп, выбили зубы. А в декабре 2006-го в Туле убили мужа Натальи, члена Совета Объединения украинцев России, главу Тульской региональной организации «Батьківська стріха» («Отчий кров») Владимира Ковалева. И так дальше…
Данные о попытках перемалывания (в прямом смысле слова) «неправильных» украинцев в России за год до большой войны собрал и опубликовал украинский Центр стратегических коммуникаций и информационной безопасности. Центр состоит из одного человека, Игоря Соловья, в середине двухтысячных — собственного корреспондента государственного агентства УКРИНФОРМ в Москве.
В кабинете у Игоря висит пробитый осколками дорожный указатель «Нью-Йорк». Название, данное при рождении поселку в Донецкой области, основанному немцами-меннонитами в ХIХ веке, вернули за год до вторжения. Тогда же в новом доме культуры успели провести крутой литературный фестиваль «Настоящие имена. Настоящие истории». Фестиваль организовала молодая талантливая украинская писательница Виктория Амелина. Ее вместе с другими посетителями пиццерии Краматорска убил в июне 2023-го «Искандер», прилетевший из России.
В жизнь диаспоры в России Соловей включился от ностальгии, поскольку и сам чувствовал себя оторванным от привычной микросреды в Киеве. Зашел с козырей: придумал проект «Вечірка» («Вечеринка»). Держал связь с «Океаном Эльзы», Олегом Скрипкой, группами «Бумбокс», «Скай», «95-й квартал», когда те приезжали с гастролями.
— Администраторы выделяли десяток-другой бесплатных билетов для молодых украинских активистов. Очень круто было! Единомышленники объединялись. Как следствие, появилась идея провести в Москве в 2011-м, когда в Украине наступили темные времена Януковича, форум украинской молодежи России. На втором форуме заметили, как из гущи актива выглянула башенка Кремля, — смеется Игорь.
— Явился искренний-искренний парень: «Я татарин, но ужасно люблю Украину, давайте тусить вместе!» Ни одного мероприятия не пропускал. Потом случайно натолкнулся на его фото в форме: курсант академии ФСБ. Отправляли, видимо, тренироваться на кошках! Ну и вербовали среди диаспоры людей, мечтавших о карьере и влиянии. Чтобы «подсадными» заменить руководителей «старой гвардии», авторитетных, пассионарных.
На оба форума, вспоминает Соловей, он приглашал и российских чиновников из МИД, по долгу службы курировавших связи с Украиной, чтобы не возникало домыслов и кривотолков «Чего там укрАинцы мутят?» Копил попутно бесценные журналистские наблюдения:
— В отдельных регионах использовали даже такой кейс — поддерживать украинскую громаду, чтобы расколоть российское оппозиционное движение.
Игорь Соловей обратил мое внимание на до сих пор ускользавшую деталь — разницу между землячествами и не существующими ныне официально общественными объединениями украинцев в России.
— Землячества — это про бизнес, политику и корпоративную поддержку. Их никто и не тронул. Хмельницкое землячество, например, на девяносто процентов состоит из силовиков. Кто-то служил в спецназе и остался в Российской Федерации. Половина сотрудников ГАИ Московской области — уроженцы Хмельницкой области. А кто возглавлял самую «могучую кучку», Донецкое землячество в РФ? Правильно, Кобзон.
Мнение моего собеседника категорично: современная Украина не может ничем помочь украинцам, по доброй воле до сих пор остающимся в России.
— Людям на оккупированных территориях тоже сложно помочь. Но там хотя бы есть перспективы, а здесь, увы, цивилизационный выбор.
Старая гвардия
Связь — прямая телефонная либо опосредованная, через общих надежных знакомых, — внутри диаспоры развита чрезвычайно. Новости вроде «наш имярек вырвался из России в Канаду (Францию, Австралию) и устроился там» передаются тотчас. Внутренние противоречия, давние обиды, зависть и взаимные подозрения, чаще всего в сотрудничестве с ФСБ, присутствуют. Поговорка «Где два украинца — там три гетмана» живет и побеждает. Но если кто-то вдруг перестает выходить на связь, ЧП становится поводом для коллективного беспокойства.
В процессе подготовки текста я испытала удивительное чувство: незнакомые люди ручались за меня перед другими незнакомыми людьми, мотивируя, почему, если позвоню, имеет смысл общаться: «Читал, как она пишет об Украине в “Новой газете”». О Валерии Фоковиче Семененко я слышала столько раз, сколько спрашивала, кого диаспора считает безусловным авторитетом.
Валерию Фоковичу восемьдесят три. Уроженец Николаевской области, технарь-ракетчик, начинал на всемирно известном заводе «Южмаш» в Днепре (в то время — Днепропетровске), с 1968-го — в Российской Федерации: учился в аспирантуре МФТИ, защитил кандидатскую, работал в газовой промышленности. Один из тех, кто стоял у истоков структур диаспоры, ныне находящихся под запретом: Московского товарищества украинской культуры «Славутич», объединения «Украинцы Москвы». В 1996-м создал Украинский национальный образовательный центр, попросту — воскресную школу в помещении общеобразовательной школы, в самом центре столицы, на Малой Бронной, и самоотверженно вытягивал проект, пока в 2008-м не поступила директива: «Закрыть!» Был делегатом всех конгрессов украинцев России, участником всемирных форумов украинцев, членом совета директоров мирового конгресса украинцев. В 2004-м активно противодействовал попыткам фальсификации результатов выборов президента Украины путем открытия сотен дополнительных избирательных участков.
Мой звонок застал Валерия Фоковича в Ереване: он там вместе с семьей дочери. Из впечатлений недавнего времени с юмором вспомнил… обыск у себя дома:
— Живу в подмосковном поселке. В шесть утра стучат в двери. Открываю — два автомобиля, люди в штатском плюс понятые-общественники. «Постановление Мосгорсуда, в порядке борьбы с экстремизмом!»
— «Да? Милости прошу, раз такая важная миссия». Смотрели достаточно деликатно. Но в конце забрали два ноутбука и два смартфона, мой и жены. Вы же понимаете, что значит без телефона остаться? Контакты современные люди не в записных книжках хранят. Поехал в Мосгорсуд за копией [постановления об обыске]. «А мы никому постановления не давали!» МВД отвечает в лад: «Постановления по Северо-Восточному округу не истребовали, ничем не можем помочь». И в конце: «В действиях полиции нарушения закона не выявлено». Загадочный случай, не правда ли?
Валерию Фоковичу к подобным «загадочным случаям» не привыкать. Когда шла процедура закрытия Украинской библиотеки в Москве, Семененко пришлось на время — на пару лет — покинуть страну. Почему только на время, зачем рисковал, возвращался, если понимал, к чему идет, спрашиваю, хотя знаю зачем. Уже в отсутствие в России украинских консулов и любых других инстанций, способных оказать поддержку землякам-беженцам из зоны боевых действий, эту миссию возложил на себя 83-летний Семененко с группой энтузиастов — прежде всего, близких родственников.
— Например, узнаем от волонтеров: «Из Луганска вырвались столько-то человек, они в Белгороде, с вещами». Есть у нас небольшой фонд, что оплачивает аренду микроавтобуса и бензин, есть десяток водителей, тоже из наших, солидного возраста, старая гвардия… Молодые разъехались кто куда, чтобы под мобилизацию не попасть. Задача: переместить беженцев туда, куда они собрались, — в одну из стран Балтии либо в Польшу.
— Довезли до границы и попрощались?
— Вот зачем контакты нужны, Оля! (Смеется.) Я был в руководстве МКУ (Мирового конгресса украинцев. — Прим. ред.). Везде по линии диаспоры остались надежные товарищи. Помогают на новых местах освоиться. Так и провели весь 2022-й.
Драматических сюжетов, которые благодаря Семененко и его окружению не переросли в трагедии, хватит на книгу о человеческом благородстве. Семья из Мариуполя: женщина 85 лет, ее 67-летняя дочь, тридцатилетняя внучка и кошка Багира в корзинке — «лысая кошка, забыл, как порода называется!». Оказались на пункте временного размещения в Рязани. Совершенно дезориентированы, измучены. Всех забрали к Семененко домой отдыхать, приходить в себя. Переправили в Германию. Пишут оттуда, благодарят. Валерий Фокович просит меня не забыть о национальной черте украинской диаспоры — «завзятости», то есть упорстве, с которым преодолеваются трудности, если поставлена цель:
— В Хабаровске существовал хор «Криниця». Хора уже нет, руководительница безработная, а сценические костюмы остались. Что делать? Напрямую, на Киев, груз теперь отправить невозможно.
Смоталась в соседний Китай, в посольство Украины: «Помогите, чтобы добро не пропало! Любой творческий коллектив будет благодарен». Посольские отмахнулись: ого, 60 кэгэ веса! Женщина полетела вместе с дочерью в Стамбул с огромными баулами, обратилась в транспортную компанию, те ей: «Ношеными вещами не занимаемся!» Нашла в Турции украинских перевозчиков. Показала, что перемещает: вышитые сорочки, плахты. И хлопцы через Болгарию и Румынию всё доставили бесплатно.
Еще Семененко волнует, точнее, возмущает, что Национальный культурный центр Украины, известное здание на Арбате, где ресторан, отель, масса помещений, сдаваемых в аренду, продолжает как ни в чем не бывало функционировать под руководством генерального директора и замов. Просто сине-желтый флаг над входом сняли под протокол.
— Просил однажды: разместите у себя четырнадцать человек украинских беженцев, мы привезли из Белгорода! «Нет-нет, не можем…»
Имена убитых сынов Украины
Соратнице и ровеснице Валерия Фоковича Ларисе Григорьевне Скрипниковой, уроженке Киева, почетному председателю Карельской республиканской общественной организации «Товарищество украинской культуры «Калина»», члену организации «Соловецкое братство», посвящена статья в украинской Википедии. Скрипникова входила в состав инициативной группы, созданной в Киеве, во главе с известными шестидесятниками Евгеном Сверстюком и Василем Овсиенко. Им удалось объединить соотечественников со всего мира, и в 2004-м в Карелии, на мемориальном кладбище «Сандармох», Лариса Григорьевна руководила работами по установке памятника — каменного казацкого креста с надписью на украинском «Убієнним синам України».
Экземпляр своей книги о сооружении креста, которая вышла в Петрозаводске с предисловием президента Украины Виктора Ющенко, она годом позже привезла в Киев, подарила библиотеке Киево-Могилянской академии. Под Киевом есть похожее место, Быковнянский лес, самое большое в стране захоронение жертв массовых политических репрессий 1937–1941 годов. Советская власть до последнего изворачивалась, списывая собственные злодеяния на гитлеровцев.
Скрипникова больше не занимается организационными делами, связанными с диаспорой. Оставила себе лишь то, без чего не мыслит жизнь. Четверть века, 2023-й не исключение, приезжает 5 августа в Сандармох, к кресту, на прощу — перевод слова как «богослужение, паломничество» близок по смыслу, но не точен. В нем и просьба о прощении, и обещание не забыть никого из тех, кто нашел мученическую смерть вдали от родной Украины.
На прощу собираются самые верные. Круг становится всё уже. Историк Юрий Дмитриев, чьими усилиями открылась страшная правда о Соловецком этапе, сидит в тюрьме по сфабрикованному обвинению. Ушли из жизни многие другие подвижники.
А Лариса Скрипникова несет крест хранителя памяти об уничтоженном здесь цвете украинской интеллигенции, почти трех сотнях ее представителей:
поэте-неоклассике, профессоре Миколе Зерове, создателе театра «Березіль» Лесе Курбасе, драматурге Миколе Кулише, писателе Валерьяне Пидмогильном, об ученых, священниках, общественных деятелях…
Лариса Григорьевна читает их имена, глядя в небо, которое держат высокие сосны. «Всё, что мы вместе пережили, организовывали, отмечали, —непреходяще. Время и обстоятельства не могут у нас это отнять. Искренняя благодарность вам за стойкость», — пишут ей из Украины.
Любите книгу — источник неприятностей
Осенним днем 2022 года, когда в Киеве, не замолкая, выли сирены воздушной тревоги, к Центральному государственному архиву общественных объединений и украиники подкатило такси. Пассажир выгрузил багаж — огромные короба, десять штук, — и стал носить их в здание.
На фоне других трагических новостей событие прошло незамеченным. В коробах находился профессионально, по периодам и по регионам, упорядоченный архив украинской диаспоры в России. Систематизация заняла у Юрия Кононенко, который параллельно исследовал историю своего рода, что брал начало в селе под Полтавой, несколько лет.
Встречу мне Юрий назначил в галушковой, а что такое полтавские галушки, я описывать читателю не стану, потому что не Гоголь! Короче, неправильно приехать в Полтаву и сидеть в обычном кафе.
Сын военного ПВО-шника, сделавшего при Союзе карьеру в ведомственном НИИ в Москве, Кононенко имел высокие шансы последовать его примеру: отцу всю жизнь хотелось сбивать американские ракеты. Почему подросток-москвич начал читать книги на украинском и тратить карманные деньги на подписку по каталогу республиканских украинских газет и журналов, этносоциолог по образованию Юрий Кононенко объяснить логическим путем не берется.
— Магазин «Украинская книга» на Арбате, своеобразная визитка УССР, был набит дефицитом, которого в Киеве не купишь. Особая атмосфера, отличный коллектив — в советских рамках, конечно. Но именно там я однажды заметил объявление: «Хотим создать украинское общество. Присоединяйтесь!» — вспоминает Кононенко, как на волне перестройки возник «Украинский молодежный клуб».
Накануне обретения Украиной государственной независимости молодой человек уже был незаменим в ядре диаспоры, формирующем некий «зонтик», общероссийскую структуру, координатора украинских организаций на местах. Но самую большую привязанность испытывал по-прежнему к книгам. Идея создать в Москве библиотеку украинской литературы захватила Юрия до степени фанатизма:
— Разослали письма во все украинские медиа: так и так, просим обратиться к своей аудитории и поддержать! И такое началось… До сотни посылок с книгами в день!
В первом помещении, в районе метро Авиамоторная, жили «в прыймах» (то есть на чужой жилплощади) — договорились о комнате с уже существующей библиотекой, работали при ней как отдел. По мере расширения фонда меняли адреса. Читатели ходили следом, доказывая верность. Паломничества, конечно, не наблюдалось, но 20 тысяч томов достаточно для того, чтобы стать очагом знаний. Тем более что на полках теснились новинки киевских издательств, активно помогала и диаспора с Запада. Библиотека предлагала, например, романы участника национального-освободительного движения, эмигранта Ивана Багряного, которого на родине тогда не рисковали печатать. Проводили исторические лектории, приглашали на творческие встречи писателей, поэтов, научных сотрудников из Киева и Львова.
Построенное силами правительства Москвы комфортное, оснащенное компьютерами и прочей техникой здание украинской библиотеки — со статусом государственной! — надеялись, откроет счастливую страницу. Хотя Кононенко, взявший на себя роль пресс-секретаря и одновременно заведующего отделом российской украиники, с 2004-го чувствовал противоположное: тучи сгущаются. Юрий слишком хорошо помнил историю — чем закончилась предыдущая попытка создания в Москве, в 1918-м, когда партия большевиков заигрывала с ценной для нее национальной аудиторией, украинской пролетарской библиотеки. В 1938-м начинание признали нецелесообразным, а спустя десять лет, уже после войны, «просеянные» сквозь идеологическое сито книги передали во Львовский университет. На советской Западной Украине не хватало правильной, советской литературы.
— Очевидно, новую директрису, Наталию Шарину, назначили с указанием навести порядок в кадрах. Прежний коллектив под разными предлогами выставили за дверь, не продлили контракт и со мной,
— рассказывает Кононенко. — Заместителем директора стал некий Богдан Беспалько, сейчас он член Совета по межнациональным отношениям при Путине. Беспалько развернул кампанию за сплочение «правильных» украинцев против украинского фашизма. Обыск один, другой. Поиски в фондах подрывных материалов. Знаете, Шарину мне даже жалко, хоть она сдала в макулатуру подшивки украинских газет с 1989 по 2007 годы, которые мы собирали: «По инструкции столько хранить не положено!» Языка украинского не знала, контекста происходящего не понимала, пока не завели уголовное дело и не дали ей год условно.
Но до того у Юрия Кононенко российские пограничники с таможенниками отобрали при проверке в поезде «Киев — Москва» украинские книги и аудиокассеты: «Отправим на экспертизу!» А несколько позже не впустили в Россию и его самого, «подозрительного» гражданина Украины. Библиотека, пока тянулось разбирательство, продолжала функционировать вплоть до 2018 года, когда всё интеллектуальное богатство передали в Центр славянских литератур при библиотеке иностранной литературы имени Рудомино в Москве.
В силу понятных причин оставим за рамками повествования детектив, как удалось переместить большую часть архива диаспоры в Украину. Вторая часть с транзитными остановками тоже попала сюда, в научную библиотеку Киевского университета. Кононенко пробовал добиться, чтобы целое в итоге осталось целым, объяснял: «Не ваш профиль, отдайте в специализированный архив!» Ему отвечали в духе: «А ты кто такой?»
— Трех папок, важных для украинской диаспоры в России, в моем массиве материалов недоставало. Значит, они в университете. Жалко, если потеряются…
Когда рядом звучат взрывы, всё равно остаются люди, которые думают об истории.
Киев — Полтава — Киев