Несмотря на критику и очевидные проблемы, Зеленскому удается избегать коммуникационных и геополитических катастроф.

Резонансные события января – трагедия с украинским самолетом над Ираном, скандалы вокруг правительства – спровоцировали бурную дискуссию относительно эффективности политики коммуникации нынешней украинской власти. Большинство критиков, реагируя на трагедию, называли позицию президента Зеленского и его команды слишком осторожной, их объединял призыв к более жестким и радикальным заявлениям и действиям. В ряде украинских СМИ прозвучали выводы о «коммуникационной и геополитической катастрофе».

Но давайте обратимся к фактам. Самолет компании МАУ разбился ранним утром 8 января. Украинские СМИ сообщили об этом около 6 утра. В 07:43 президент Украины на своей странице в Facebook выразил соболезнования по поводу гибели пассажиров и экипажа пассажирского самолета МАУ. Чуть позже на сайте главы государства появилась информация о поручениях, которые Зеленский дал различным должностным лицам. В первые часы после катастрофы при Совете национальной безопасности и обороны Украины (СНБО) был создан оперативный штаб.

Проблема была в том, что в этот момент президент Украины находился в Омане и вернулся в страну только через 18 часов. Утром 8 января в Украине отсутствовали и ряд других руководителей, в частности председатель Службы безопасности Украины (СБУ). И это один из уроков на будущее: должен быть жесткий график присутствия в стране критически необходимого числа государственных руководителей. Заседание СНБО, посвященное трагической гибели нашего самолета в Иране, состоялось в ночь с 8 на 9 января, сразу после возвращения в Украину главы государства. Но еще до этого, вечером 8 января украинские представители ответственных за расследование авиакатастрофы и идентификацию тел погибших вылетели в Иран. Для сравнения: канадская группа быстрого реагирования начала прибывать в Иран только с 12 января. 9 января в Украине был объявлен траур. Каждый день после катастрофы (с 8 по 11 января) президент выступал с телевизионными обращениями о расследовании причин катастрофы и принимаемых мерах. С соответствующими обращениями и информацией в ежедневном режиме выступали и другие государственные руководители (премьер-министр, министр иностранных дел, секретарь СНБО и т.д.).

Критиковали Верховную Раду относительно того, что она не собралась сразу же после катастрофы и не приняла соответствующее заявление. Но похожая ситуация была и в 2014 году. Тогда парламент Украины принял постановление по катастрофе авиалайнера МН-17 только через пять дней, на очередном пленарном заседании.

Другими словами, какого-то фатального запаздывания в реагировании на случившуюся катастрофу не было. Все делалось достаточно оперативно по соответствующим протоколам, и гораздо быстрее, чем в других странах, чьи граждане погибли в результате этой трагедии. Ошибки были, но как раз по причине спешки – например, необоснованное заявление о причинах катастрофы со стороны посольства Украины в Иране (в первые часы после трагедии). Были и некоторые другие ляпы, скорее технические и стилистические.

Много недовольства было высказано по поводу того, что украинское руководство до последнего момента не признавало, что наш самолет был сбит ракетами иранских ПВО, хотя об этом уже заявили Канада, США и Великобритания. СНБО Украины уже 9 января заявил о возможности поражения авиалайнера ракетой как об одной из возможных версий, хотя западные спецслужбы, по данным Reuters, первоначально это отрицали. Почему не признали эту версию основной после заявлений глав правительств Канады и Великобритании? В Украине с выводами о результатах расследования не спешили, видимо, по тактическим и политическим соображениям. Для сравнения: в Еврокомиссии 10 января уже после заявлений премьер-министров Канады и Великобритании также высказывались очень осторожно: «На данном этапе нет убедительных доказательств о причине инцидента, и мы до сих пор ждем результатов расследования, которое продолжается». В Брюсселе, возможно, опасались, что конфликт между США и Ираном мог повлиять и на выводы руководства США, Канады и Великобритании о причинах трагического инцидента с украинским самолетом. Украинское руководство, наверное, не хотело полагаться только на данные спутниковой разведки и надеялось получить от наших экспертов, работавших в Иране, окончательное заключение о причинах катастрофы нашего самолета.

Критики президента Зеленского также говорят о неэффективности коммуникации с международными партнерами. На самом деле активные контакты президента Украины с лидерами или высокопоставленными руководителями США, Канады, Великобритании и ряда других стран, а также с руководством Ирана происходили 9 января и в последующие дни. Международная координация в расследовании происходила с первого дня трагедии.

Не получили одобрения и действия украинской власти в том, что данные разведки о поражении самолета ракетами нам предоставили несвоевременно. Увы, нечто подобное происходит не в первый раз, и не только в отношениях западных стран с Украиной, но и, например, в отношениях США и европейских стран. Судя по заявлению Еврокомиссии, данные спутниковой разведки не предоставляли и руководству ЕС. Однако, справедливости ради, надо отметить, что после призыва президента Зеленского предоставить доказательства, касающиеся катастрофы самолета МАУ в Иране, такие данные в тот же день были предоставлены через посольство США в Украине.

Наконец, главным аргументом в пользу эффективной международной координации является признание Ираном вины за ошибочную ракетную атаку на украинский самолет. Свидетельством активной координации действий стран, пострадавших в результате этой трагедии, также является встреча министров иностранных дел Афганистана, Великобритании, Канады, Украины и Швеции, которая состоялась 16 января в Лондоне.

Учитывая разгоревшиеся дискуссии, возникает вопрос: как же власть должна была реагировать (информационно-политически) на трагедию с украинским самолетом в Иране? Здесь не может быть универсального и готового ответа. Все зависит от обстоятельств и возможностей. Это традиционная дилемма, когда речь идет о реакции на драматичные внешние и внутренние вызовы: дипломатия громких заявлений и жестких действий или осторожное, сдержанное реагирование. Вспомним реакцию украинских властей на аннексию Крыма Россией. Тогда украинское руководство и западный мир выбрали тактику осторожного реагирования, опасаясь прямого военного конфликта с Россией. В случае с Ираном для Украины не было риска военного конфликта, но наверняка были опасения, что резко конфронтационная позиция может затруднить либо вообще заблокировать работу наших экспертов в Иране по расследованию катастрофы самолета МАУ. В конечном итоге именно расследование наших экспертов на месте катастрофы сделало неизбежным признание Тегерана о том, что самолет был сбит ракетой иранских ПВО. На выбор осторожной тактики по иранской проблеме наверняка повлияли и неконфликтный характер президента Зеленского, и отсутствие достаточного политического опыта у главы государства и большей части его команды.

Начало этого года в Украине запомнится еще и скандалами вокруг правительства. Бурное обсуждение повышения зарплат и огромных премий руководителям правительства и госкомпаний, а также прослушка премьер-министра и его несостоявшаяся отставка продемонстрировали традиционные проблемы украинской политики: непрозрачный способ принятия решений в пользу высокопоставленных чиновников, непонимание политиками и высшими чиновниками (в том числе и новыми) общественных настроений и остроты проблемы социальной справедливости, полухаотичное и конфликтное столкновение интересов политических игроков, использование неправовых методов для информационно-политических кампаний, проблемы с информационной безопасностью даже в высших государственных институтах, доминирование неформальной коммуникации над официальными форматами политико-правового процесса.

Вряд ли эти проблемы будут решены в ближайшей перспективе. Но политический мини-кризис вокруг премьер-министра был разрешен в максимально короткое время. При этом правительству было указано на необходимость урегулирования проблемы зарплат и премий для чиновников. В этом проявился стиль президента Зеленского – решать политические проблемы методом блицкрига и с минимизацией конфликтных последствий.

Таким образом, выводы о «коммуникационной и геополитической катастрофе», прозвучавшие в ряде публикаций украинских СМИ, отражают не столько реальную ситуацию, сколько типичные для украинской информационно-политической культуры апокалиптические оценки и журналистское стремление к острому и громкому слову. Никаких коммуникационных и геополитических катастроф не произошло. Но очевидны серьезные управленческие и коммуникативные проблемы, проявившиеся в ходе реагирования на трагическую ситуацию, а также стремление наших политиков использовать в целях межпартийной борьбы даже трагические ситуации. И здесь украинской власти необходимо вынести урок и выполнить серьезную работу над ошибками.

Владимир Фесенко. ipg-journal.io

Поширити

Залишити відповідь

Ваша e-mail адреса не оприлюднюватиметься.