Четыре года назад президент Польши Анджей Дуда заявил о намерении создать новый союз: «Я обдумываю идею создания партнерского блока государств от Балтийского до Черного и Адриатического морей…. Государство сильно тогда, когда его окружают союзники – это также элемент увеличения силы».
Подобный замысел у Варшавы возник давно. Сразу после Первой мировой войны тогдашний глава Польши Юзеф Пилсудский выдвинул проект «Междуморья» – конфедеративного государства, которое включало бы в себя Польшу, Украину, Беларусь, Литву, Латвию, Эстонию, Молдову, Чехословакию, Венгрию, Румынию, тогдашнюю Югославию и даже, возможно, Финляндию. Название (по латыни – Intermarium) следовало из расположения нового образования между Балтийским, Черным и Адриатическим морями.
Пилсудский был убежден (и, как показало дальнейшее развитие событий, отнюдь не без оснований), что наибольшую угрозу независимости и Польши, и всех остальных этих государств несет Россия, а потому в их общих интересах оказывать ей совместное противодействие.
Не исключено, что будь такой союз создан, Вторая мировая война либо вовсе бы не случилась, либо шла бы совсем по-иному. Однако в силу многих причин, в том числе и из-за отсутствия достаточной поддержки внутри самой Речи Посполитой, инициативу осуществить не удалось.
В семидесятые годы минувшего столетия возникла схожая геополитическая концепция – доктрина Гедройца-Мерошевского, которая получила дальнейшее развитие после распада Советского Союза. В конечном варианте она базировалась на том факте, что Россия практически перестала быть соседом Польши (если не считать Калининградский эксклав), между ними появилась группа независимых государств под аббревиатурой УЛБ (Украина-Литва-Беларусь).
Отсюда вытекало убеждение, что они являются естественными партнерами Польши. Она, в свою очередь, должна была признать свои послевоенные границы и помочь украинцам, литовцам и беларусам сохранить суверенитет. При этом предполагалось, что тогда исчезнет повод для ее геополитического конфликта с Россией.
Иными словами, ставка делалась на создание стабильной буферной зоны из свободных, демократических и дружественных Варшаве стран. В какой-то мере это нашло свое воплощение в принятой Евросоюзом в 2009 году по совместному предложению Варшавы и Стокгольма программе «Восточное партнерство».
К сожалению, в силу ряда объективных и субъективных обстоятельств ее достижения оказались далеки от ожидаемых. В то же время резко возросла агрессивность Москвы, что чрезвычайно наглядно продемонстрировали ее война против Грузии и особенно аннексия Крыма и вооруженное вторжение на юго-восток Украины.
Тем самым положение дел в регионе при всех существенных отличиях в целом стало походить на то, которое имело место во времена Второй Речи Посполитой. Судя по всему, потому и было сделано упомянутое заявление А. Дуды.
В свете этого возникает естественный вопрос, есть ли у данной идеи шансы на реализацию в современной региональной и глобальной политической обстановке.
Надежды и страхи
Как и следовало ожидать, у проекта тут же нашлись свои приверженцы и критики. При этом, как правило, первые являются откровенными противниками так называемого «русского мира», тогда как вторые – ярыми его сторонниками, так что в аргументации подавляющего большинства представителей обеих сторон эмоции явно преобладают над здравым смыслом.
Так, некоторые украинские эксперты считают, что «если через 10-15 лет Польша и Украина смогут объединиться политически и экономически, создав также и военный союз, они станут экономикой и государственностью в один ряд с такими странами как Германия, Британия и Франция, обогнав Россию». В итоге «в политическом отношении последняя будет отброшена на позиции допетровского периода, имея в своем арсенале только выходы к внутренним морям».
Слов нет, красиво, вот только едва ли к подобным прогнозам можно относиться без иронии.
Ненамного менее фантастическими выглядят и рассуждения отдельных беларуских аналитиков, согласно которым в случае развития событий по предлагаемому сценарию наша страна должна стать в регионе ориентиром для новых партнеров хотя бы по некоторым показателям. Для этого, оказывается, требуется всего ничего: в течение ближайших 5-7 лет закрепиться в первых двадцатках рейтингов по Индексу глобальной конкурентоспособности (для справки: в соответствующем отчете Всемирного экономического форума за 2018 год Беларусь в числе отмеченных там 138 государств не значится) и Международному инновационному индексу (то же самое, только среди 110 стран), а также осуществить «дебюрократизацию, реформы законодательства и развитие экономики знаний».
К сожалению, более солидных исследований на данную тему в Беларуси обнаружить не удалось, ибо и оппоненты польского проекта не проявили в его оценке высоких интеллектуальных способностей. В основном умозаключения провластных политологов сводятся к нагнетанию напряженности с помощью стандартных пропагандистских штампов.
Например, суть статьи Николая Сергеева наилучшим образом отражает ее название: «Польские паны вновь бряцают саблями». Владимир Марченко утверждает, что цель «Междуморья» – «создание лояльной «агентуры» из граждан Украины и Беларуси. Привлекая их на работу, выдавая «полугражданство» и ведя активную пропаганду против национальных правительств и концепции Русского мира, польское руководство рассчитывает со временем… посеять вражду между представителями одной общности, связанной тысячелетней историей».
Алексей Дерман идет еще дальше. Он предсказывает, что для Беларуси угроза «увеличится в десятки раз» (крайне любопытно, каким образом удалось определить такое довольно конкретное значение): «Мы получаем по всему периметру наших южных, западных и северо-западных границ очень враждебный России блок. Поскольку мы являемся единственным довольно политическим союзником Москвы в регионе, для нас возрастают риски: в Польше будет увеличиваться присутствие американских войск, будет наращиваться вооружение. На нас падет задача и самим защищаться, и защищать западные рубежи России – это очень большие расходы». Более того, так как «поляки же никогда не скрывали, что одна из основных целей проекта – включить Беларусь», то «будут осуществляться попытки политической дестабилизации», что создаст прямую угрозу нашей государственности.
Аналогичные алармистские предсказания используются также в целях стимулирования максимально тесной российско-беларуской интеграции.
В общем, если следовать логике этих авторов, возникновение «Междуморья», противостоять чему, похоже, они уже не видят никакой возможности, таит в себе смертельную опасность не только для «синеокой», но и для «великой России».
А что на деле?
Отсутствие серьезных аналитических материалов, как представляется, наглядно свидетельствует о том, что здравомыслящая часть экспертного сообщества в целом не видит у «Междуморья» реальных перспектив.
Начать с того, что за четыре года, прошедшие с момента очередного провозглашения идеи, так и не появилось сколько-нибудь внятного изложения ее концепции. Ясно только, что о создании некоего единого государства никто не говорит, речь идет лишь о необходимости солидарности и сотрудничества.
Глобальных целей при этом может быть поставлено только две: политическая (прежде всего вопросы безопасности) и экономическая, ибо в любых иных сферах никакой необходимости в формировании новой структуры не просматривается.
Но в экономическом плане любой формат объединения государств Центральной и Восточной Европы лишен смысла, так как большинство их уже состоит в Европейском союзе, а остающиеся пока за его пределами западнобалканские страны должны примкнуть к нему в недалеком будущем. Если же этого вдруг не случится, то ради них городить этот огород все равно никто не станет.
Украина, Молдова и Грузия заключили и в настоящее время имплементируют соглашения об ассоциации с ЕС, которые можно классифицировать как «договоры об интеграции». То есть со временем они собираются налаживать более тесные экономические связи внутри всего Евросоюза и ставить их под угрозу наверняка не захотят.
Кроме того, хотя причиной возвращения к идее сегодняшнего польского руководства стало среди прочего возникновение у него разногласий с Брюсселем, экономику они затрагивают в меньшей степени, и Варшава вряд ли пойдет на неизбежную конфронтацию с ЕС хотя бы из опасения лишиться крупных дотаций.
В итоге остается только безопасность. В условиях резкого усиления агрессивной политики Москвы возрождение идеи «Междуморья», пожалуй, в самом деле могло бы иметь смысл. Стоит вспомнить, что в начале 1990-х годов, когда еще было не вполне ясно, станут ли какие-либо из бывших советских сателлитов членами Североатлантического альянса, тогдашний президент Польши Лех Валенса выступил с идеей создания так называемой «НАТО-бис», то есть отдельной организации безопасности, которая могла бы объединить посткоммунистические государства Европы и тем самым реализовать идею коалиции территорий между морями.
А в 2014 году председатель известной аналитической компании Stratfor Джордж Фридман высказал предположение, что сложившаяся вокруг Украины ситуация будет способствовать формированию под эгидой США нового военного союза на территории пограничного буфера между Европой и Россией.
В принципе это было бы целесообразно, так как сегодня Россия является гораздо более опасной, чем тридцать лет назад. Однако Запад, находящийся сейчас далеко не в лучшем состоянии, к такому повороту откровенно не готов: Европейский союз испытывает немалые внутренние проблемы, а Соединенные Штаты вообще ведут себя каким-то не слишком понятным образом, в том числе в отношении НАТО.
Вдобавок сейчас сложно говорить о совпадении взглядов потенциальных членов «Междуморья» на российскую угрозу. Даже Вышеградская группа, состоящая из полностью интегрированных в евроатлантическое пространство стран, не всегда демонстрирует единство по всему спектру внешних проблем. В частности, явно выпадает Венгрия.
В такой обстановке создание нового военно-политического блока означало бы, во-первых, что Североатлантический альянс не вызывает доверия сразу у нескольких своих участников.
Что еще важнее, если бы, скажем, Польше в рамках обязательств по новому союзу пришлось вступить в вооруженную борьбу за Украину, то это могло бы втянуть в конфликт остальную часть НАТО, с чем вряд ли согласились бы многие ее члены. Тем самым возникла бы угроза развала организации.
Поэтому, несмотря на то, что сложившееся положение в Восточной Европе действительно чревато геополитической нестабильностью, партнеры Варшавы найдут способ удержать ее от чрезмерно решительных шагов.
Наконец, польские власти могут столкнуться и с внутренним сопротивлением. В Сейме есть представители крайне правых движений, для которых приоритетом в восточной политике является защита поляков, проживающих за границей. Они негативно относятся к сближению и с Украиной, напоминая о Волынской резне и героизации УПА, и с Литвой, обвиняемой ими в нарушении прав местных поляков.
Все эти обстоятельства подводят к выводу, что вероятность реализации концепции «Междуморья», по крайней мере, в обозримом будущем, невысока.
Для Беларуси это, безусловно, позитивно, поскольку у Москвы не появится новой причины для усиления давления на официальный Минск в целях увеличения на нашей территории своего военного присутствия.
Кстати, еще одним аргументом в пользу отсутствия у проекта реальных перспектив может служить тот факт, что беларуское руководство, всегда весьма чувствительное к малейшему военно-политическому шороху в ближнем западном заграничье, за столь длительный период ни разу не высказало своего возмущения по этому поводу.