Самюэль Чарап о пошаговом налаживании диалога между Россией и Западом.
Отношения между Россией и Западом всегда были далеки от идеальных, а события 2014 года, особенно российская аннексия Крыма и вторжение в Восточную Украину изменили их кардинально, не оставив даже призрачной надежды на партнерское взаимодействие и действенную институционализацию конфронтационной динамики. В основе разногласий лежит их соперничество за страны, которые географически расположены между ними: в первую очередь и в особой мере за Украину, но также и за Беларусь, Молдову, Грузию, Армению и Азербайджан. Текущая схватка камня на камне не оставила от региональных торговых связей и отбросила назад процесс реформирования и внутреннюю трансформацию в этих государствах.
Политические дискуссии на Западе по поводу будущего упомянутого региона в основном колеблются между выступлениями в поддержку дальнейшего расширения евроатлантических институтов и критикой этих институтов, апеллирующей к тому, что расширение спровоцировало текущий кризис и должно получить ясный сигнал к остановке.
Эта дискуссия все больше и больше отрывается от жизненных реалий в Европе и Евразии. Европейский союз (ЕС) погряз в разноплановых кризисах; Соединенные Штаты Америки стремятся сократить свои обязательства в Европе; как в ЕС, так и в НАТО нет политической воли предложить полноправное членство всем государствам, находящимся в «промежуточном положении», а они в свою очередь не готовы к получению членства; в трех странах – претендентах на членство не прекращаются территориальные конфликты, а в Украине идет полномасштабная война.
Критики расширения не предлагают достойных альтернативных концепций региональной интеграции, из-за чего их точка зрения становится несостоятельной. Также нет оснований полагать, что в распоряжении России имеются жизнеспособные решения – она отстаивает свои интеграционные интересы с применением оружия.
Создается впечатление, что и российская, и западная политика в отношении этих стран зашла в тупик. Сохранение нынешнего статус-кво законсервирует нестабильность в государствах данного региона, а также атмосферу времен холодной войны в долгосрочной перспективе.
Но выйти из тупиковой ситуации можно. Первым шагом для этого могло бы стать налаживание неформального диалога между ключевыми игроками, особенно по теме регионального порядка. Прежние попытки такого рода (до начала украинского кризиса) частично провалились из-за нерешенных вопросов касательно формата и участия. Дилемма в том, что всеобъемлемость часто обратно пропорциональна продуктивности. Любой формат переговоров с участием всех 57 членов ОБСЕ (каждый из которых может воспользоваться правом вето) практически всегда обречен, когда речь заходит о вопросе регионального порядка данных государств. Такой формат побуждает стороны к переносу всех двусторонних разногласий в рамки более широких переговоров. Если кого-то не включают в переговорный процесс, начинают плодиться страхи по поводу нового Ялтинского соглашения, которое решит судьбу стран без учета их мнения. Однако привлечение их к более широким переговорам не только имеет тенденцию к окончательному завершению самих переговоров, но и ничего не дает в плане разрешения конкретных насущных проблем.
Как показывает практика, неформальные переговоры по рассматриваемому региону должны начинаться в присутствии трех сторон – США, России и ЕС, в то время как действующий председатель ОБСЕ выступает в роли наблюдателя. На плечи действующего председателя ОБСЕ ложится налаживание двусторонней коммуникации с государствами, не представленными за столом, – особенно со странами в «промежуточном положении».
Такие переговоры должны начинаться без предварительных условий, таких как выполнение Россией Минских соглашений или обещаний Запада отказаться от будущего расширения своих институтов. Предварительные условия – это инструмент, который задействуют для создания рычагов влияния на переговорный процесс как таковой, но в этом случае данные условия, вероятнее всего, приведут лишь к непродуктивности. Все проблемные вопросы наверняка будут лежать на поверхности во время этих переговоров, вследствие чего их итоги вряд ли предрешатся дефицитом предварительных условий. Еще более важно, чтобы фактическое участие в переговорах одной стороны не воспринималось как вознаграждение, а, следовательно, согласие другой – как уступка. Как только переговоры перейдут на официальный уровень, должна быть обеспечена возможность присутствия всех стран.
Вторым шагом могла бы стать наработка обоюдных сигналов, приемлемых для каждой стороны, с целью демонстрации серьезности намерений во время переговорного процесса. Речь идет о шагах, которые в глазах соответствующих национальных аудиторий обязывают стороны следовать ясной и заслуживающей доверия программе действий. Такие сигналы принципиально обязывают стороны к ведению переговоров как таковых и создают высокую политическую цену на национальном уровне за отказ от переговоров.
С позиции Запада само по себе решение о вступлении в переговоры – это сигнал о высокой цене, транслируемый в последние годы через категоричность в утверждении западных политиков, что такие переговоры вообще не нужны или что предпосылкой для них является более сдержанное поведение России.
России в свою очередь стоило бы взять на себя публичное обязательство по отказу от провокационного поведения, например, ограничить интенсивность военных учений у границ стран Запада, воздержаться от нынешней модели воздушного и морского патрулирования в районах особого значения, прекратить вмешательство во внутреннюю политику других стран и снизить уровень насилия в Восточной Украине.
Третьим шагом могло бы стать согласование набора принципов для ведения переговоров по региональному порядку. Существует несколько ключевых принципов для потенциально возможного соглашения, которые необходимо было бы по-разному применять к разным государствам.
- Многоуровневая экономическая интеграция: ЕС и ЕАЭС предлагают пакет взаимоприемлемых – не взаимоисключающих торговых соглашений для государств в «промежуточном положении».
- Многосторонние гарантии безопасности: ЕС, США и Россия берут на себя обязательства не применять силу для улаживания разногласий с государствами в «промежуточном положении» или не вмешиваться в их внутреннюю политику, что можно было бы закрепить резолюцией Совета Безопасности ООН.
- Взаимное принятие нынешнего статус-кво в отношении текущего членства в международных институтах.
- Определенное публичное обещание проводить консультации и (в идеале) стремиться к взаимным договоренностям, прежде чем вносить в одностороннем порядке изменения в архитектуру институтов рассматриваемого региона и их нынешнего статус-кво.
- Обязательство договориться о механизмах с нейтральным статусом для снижения угроз безопасности, гуманитарных проблем и экономического ущерба в рамках затянувшихся конфликтов в рассматриваемом регионе.
В качестве четвертого шага Россия и Запад могли бы согласовать пакет стимулов для государств в «промежуточном положении», которые внедрят эту новую концепцию.
И, наконец, пятым шагом для всех сторон могло бы стать утверждение соглашения и начало его пошаговой реализации. Такая схема создала бы возможности для большего процветания за счет восстановленных торговых отношений и инвестиционных потоков, снижения ощущения небезопасности у всех сторон, большей стабильности и уверенности в будущем, а также эффективного урегулирования конфликтных ситуаций.
И хотя реализация этих принципов напоминает скорее далекую мечту, в действительности они не являются революционными – как раз наоборот, они признают и ясно отображают современные реалии и направлены на решение реальных проблем рассматриваемого региона.
Самюэль Чарап. ipg-journal.io